Кто же они, эти черные копатели? Что их влечет на раскопки? Жажда наживы, простой обывательский интерес или что-то еще, известное только им? Нам удалось встретиться с некоторыми из них. В ходе общения стало понятно: копатель копателю рознь. Для Дмитрия, Артема и Павла (ввиду того, что их занятие является незаконным, их имена изменены) увлечение раскопками — это изучение истории своей страны, желание лично прикоснуться к предметам боевых лет. Впрочем, пусть о своем хобби они расскажут сами.Дмитрий: Черные копатели условно делятся на несколько групп. Первая группа — это дети и подростки, копающие в лесу ради интереса и забавы. Они самые опасные, потому как в силу юного возраста и недостаточных знаний рискуют не только собственной жизнью, но и жизнями других людей. Им больше всего интересны снаряды, патроны, гранаты, которые они стремятся распилить, вскрыть, взорвать, бросить в костер. А то и принести домой, чтобы там попробовать достать начинку. Работают они, преимущественно,с лопатами и кирками, иногда с дешёвыми самодельными металлоискателями.
Во второй группе — люди постарше, которые, в принципе, понимают, что ищут. Они являются своего рода кладоискателями, их интересуют вещи, которые можно выгодно продать: будь то обычная каска или награды. После раскопок они оставляют перепаханное поле, особо не заботясь о том, чтобы прикопать даже вырытые кости.
Третья группа — люди, живущие рядом с местами бывших боев. Есть среди них те, кто всю жизнь ходит в лес и что-либо выкапывает. За счет раскопок, конечно, не проживешь, но копать для них — это уже стиль жизни. У многих в сараях лежат горы касок, к ним периодически приезжают скупщики.
Самая интересная — четвертая группа копателей, к ней мы относим и себя. Это люди от 25 до 40 лет, которые “дружат с головой”. Мы, скорее, поисковики. Копательство для нас — очень серьезное увлечение, на которое уходят практически все свободное время и немалые деньги. При раскопках мы ведем себя очень аккуратно и действуем грамотно, имея хорошие поисковые приборы.
— Что интересует вас больше всего?
Дмитрий: Немцев, хоронили так, как они погибали, в полном обмундировании, а русских зачастую раздевали из-за нехватки одежды. Оружие тоже интересует, но большинство из того, что находится, не в боевом состоянии. А если и раскапывается какой-нибудь автомат, он всегда тут же просверливается, заливается, чтобы не был боевым, и только после этого оказывается в личной коллекции. Однако, гораздо чаще в земле находим боеприпасы.
— Не страшно ли копать в таком случае?
Артем: Я понимаю, что трогать ничего нельзя. По виду можно определить: на боевом взводе оружие или нет. Обычно, я раскапываю до пояска и, если вижу, что снаряд вышел из ствола, аккуратно зарываю и сообщаю о находке в правоохранительные органы.
Дмитрий: Но так поступают не все копатели. Как-то мы приехали в Лоевский район, нам сказали, что возле дороги стоял когда-то немецкий подбитый танк. Мы решили пройти с прибором, чтобы определить, может быть, какие-то обломки остались. “Захватили” большую массу металла. Тут же прибежали местные: мол, поможем откопать. И давай лопатами орудовать! Я им ору: “Вы что?! Опасно!”, отогнал их быстро. И действительно, откопали снаряд.
— А вот некоторые копатели выносят взрывоопасные находки из леса, надеясь выгодно продать…
Дмитрий: Нормальные копатели никаких боеприпасов домой не понесут. Разве что, патроны в личную коллекцию в качестве экспоната, да и то только после того, как высыпят из них порох. Мы же понимаем: если оружие и боеприпасы найдут правоохранительные органы, отвечать придется в соответствии с Уголовным кодексом. Никто с этим связываться не хочет, у всех ведь семьи.
— На находках можно много заработать?
— Неужели это реально?
Дмитрий: Территория Беларуси болотистая, кое-где лежат и самолеты, и танки. Обломков советской и немецкой бронетехники мы много находили. Последняя крупная находка была в Брестской области в прошлом году. Нас как-то завезли местные копатели на заброшенный полигон, и мы там нашли военную технику.
— Как определяется место для раскопок?
Павел: Как правило, за зиму собирается информация о том, куда можно поехать. Изучаем карты, книги, военные энциклопедии. Например, в Гомельском районе встречаются места боев 1941 — 1943 годов. Одно из советских захоронений есть за Новобелицей. В августе 1941 года немцы заняли Гомель, и какое-то время здесь была линия фронта и стояли части 21-й советской армии. В лесу было найдено большое количество сопутствующих вещей того времени. Попался даже один музыкальный инструмент, видимо, полковой горн, по дате выпуска еще времен царской России. Вообще же в это место мы ходим с 2002 года. До нас, там никто не копал, все осталось так, как было выкопано 60 лет тому назад.
— То есть?
Дмитрий: Интерес к копанию был всегда. Приходилось видеть траншеи, которые перекапывались раз пять. Активно, люди копали в первые годы после войны. Надеть было нечего, брали лопаты, откапывали тела, снимали сапоги. Землянки разрывали, чтобы дом построить. Находили продукты питания.
— Как вы поступаете с останками солдат?
— Часто ли находите жетоны?
Артем: Не очень. Как правило, это немецкие жетоны, потому что они, в отличие от советских, были металлические и хорошо сохранились. Эти жетоны овальной формы с перфорацией по центру. Если находится только половинка жетона, значит, захоронение немцами учтено, то есть известно, что человек здесь погиб и похоронен. Если жетон целый, значит, солдат пропал без вести. Одно время, очень сильно гонялись, именно ,,за целыми жетонами. Интересен не сам жетон, а останки, которые вместе с ним раскапываются. Тогда информация о находке передается в немецкое посольство, сотрудники которого ищут родственников.
Дмитрий: Но чаще находим жетоны, просто разбросанные по лесу, без останков.
— Какие интересные, неожиданные находки попадались?
Павел: Самое неожиданное, что мне попалось в лесу, на ровном месте: советская каска 1936 года, которая стоит сегодня более 300 долларов, и несколько советских противогазов. Все сохранилось процентов на 80.
Артем: В моей личной коллекции, которую я собираю уже в течение двух лет, все ценное. Ведь над каждой каской, фляжкой или пуговицей я очень долго работаю, чтобы отмыть, оттереть от ржавчины, словом, попытаться восстановить в первоначальном виде. Но самое, пожалуй, ценное — посуда: ложки, тарелки. Есть стеклянная советская фляга с резиновой пробкой.
Дмитрий: Сам ничего эдакого не находил. Один копатель из категории тех, которые роют все подряд, из Могилевской области, умудрился откопать немецкого офицера вместе с сейфом. Думал, что там золото, пару раз о дерево ударил, а из него какие-то бумаги посыпались. Он все так и бросил. Чуть позже, рассказал одному моему знакомому танковому поисковику, тот тут же выехал на место, но бумаги за неделю уже превратились в труху. Скорее всего- это были какие-то, штабные документы. Нормальные копатели, понимают, что каждая бумажка имеет свою ценность, пусть даже не денежную, хотя, может очень дорогая, но для истории-это находка. Как-то мы нашли агитационную мину. Такие мины, внутри которых около трехсот листовок и практически нет заряда, немцы забрасывали в наши окопы. Ценность такой листовки, немалая. А когда ее аккуратно разрезали, внутри оказался просто кусок угля. Вероятно, местные копатели ее уже несколько раз жгли в костре, пытаясь взорвать. Также мне рассказывали знакомые, что не так давно нашли в лесу склад с прекрасно сохранившейся немецкой тушенкой и шнапсом.
— Как вы относитесь к тому, что черных копателей зачастую называют мародерами, оскверняющими могилы?
Павел: Только один раз у меня была такая неприятная ситуация. Как-то, пришлось идти по городу, неся в руке немецкую каску. Навстречу шел дедушка с палочкой и с наградами. Вот от него я и услышал в свой адрес несколько фраз непечатных. А в основном люди в последние годы стали больше интересоваться немецкой военной амуницией, потому что никто этого в реальности не видел. А слово “мародеры” произносят только те, кто не посвящен в тонкости нашей деятельности, в то, как и чем мы занимаемся. В моем круге знакомых копателей нет таких, которые разрывают могилы и разбрасывают останки…
Копали, копают и будут копать!
Разумеется, трудно передать нашу беседу полностью. “За кадром” осталось много интересного, о чем говорили ребята. Например, о том, что местные жители — очевидцы военных событий — рассказывают порой черным копателям то, о чем не прочтешь ни в одном учебнике по истории. О том, что каждые выходные в Гомеле на улице Ирининской идет оживленная торговля и обмен военными касками, бачками от противогазов, пуговицами (это ли не свидетельство того, что “копательское” движение существует и развивается?). О том, что гомельских копателей вместе с их трофеями приглашают на съемки фильмов о войне в качестве массовки. И, наконец, о том, что белорусские леса щедро усеяны боеприпасами времен второй мировой и останками солдат.
В последнее время, благодаря профилактической работе правоохранительных органов, черные копатели начали робко выходить из подполья. Они сообщают о найденных складах боеприпасов, считая, что “почистить” землю надо, и соглашаясь с тем, что заниматься этим должны профессионалы. Они заполняют в военкоматах информационные листы, в которых указывают места захоронений, считая, что каждый солдат, независимо от принадлежности к армии, должен быть похоронен по-человечески. Но поступают так единицы. И никто из них не признается в том, что останки обнаружены в ходе раскопок. Черные копатели говорят, что увидели их случайно в лесу, во время прогулки или сбора грибов. Ну а поскольку столь частые “плодотворные” прогулки могут вызвать у правоохранительных органов подозрения, понятно, что обращаются в военкомат очень редко.
…Несмотря на все существующие запреты и предусмотренные законом наказания, черные копатели продолжают свою поисковую деятельность.
по материалам СМИ Беларуси
Комментариев нет:
Отправить комментарий